прекрасная вещь в духе Геймана, эдаких его то ли кошмарных, то ли чудесных то ли снов, то ли явлений.
холодок по коже прилагается.
Название: Кеннинги
Автор: fandom Hetalia: Axis Powers 2014
Бета: fandom Hetalia: Axis Powers 2014 и анонимный доброжелатель
Размер: мини, 1099 слов
Персонажи: Исландия, Норвегия
Категория: джен
Жанр: своеобразный броманс, мистика
Рейтинг: R
Краткое содержание: "У меня для тебя подарок. Я подумал, ты уже достаточно взрослый, чтобы его получить."
Предупреждение: немного крови и членовредительства
Примечание: кеннинг — характерная для скандинавской поэзии метафора; правила их составления записал Снорри Стурлусон в "Младшей Эдде"
Для голосования: #. fandom Hetalia: Axis Powers 2014 - "Кеннинги"
Читать дальшеНорвегия говорит с порога:
— У меня для тебя подарок. Я подумал, ты уже достаточно взрослый, чтобы его получить.
Никаких подарков Исландия от него не ждёт. Норвегия безумен: говорит со скалами, льёт кровь, как воду, и — по слухам, — носит перчатки лишь затем, чтобы случайно не коснуться обнажённого железа собственного меча.
Но он впервые назвал Исландию взрослым. И возразить Исландия просто не может.
— Какой подарок?
— Я оставил его здесь давным-давно. Посадил, как семечко ясеня. Пойдём, посмотрим, насколько он вырос.
— Ночью?
— Ты — мужчина, и боишься темноты?
Темнота стоит над землями Исландии почти всю зиму. Уж конечно, боится он не её.
— Знаешь... Когда я был маленьким, кто-то сказал мне: "Играй в скалах, ешь яйца драконов и кидай камешки в вулкан, если тебя это развеселит; но ни в коем случае не ходи с Норвегией, когда он позовёт тебя куда-то октябрьской ночью".
Норвегия едва заметно улыбается. В трещинках на его обветренных губах выступает чуть-чуть крови.
— Знаю. Это я тебе и сказал. Одевайся.
Исландия сглатывает и больше ничего не говорит.
И, пока он надевает куртку и возится с застёжками, у него дрожат руки. Так, что он умудряется оцарапаться о волчьи зубы на поясе. Так, что Норвегия, вздохнув, опускается перед ним на колено и сам завязывает ремни на башмаках.
— Ты что делаешь?!
— Последний раз, больше не буду. Идём.
Осеннее небо обнимает их чернотой.
— Далеко ещё?
Камни тяжело ворочаются в земле. Кажется, там, подо мхом и дёрном, у них есть глаза — и сейчас так хочется, так тянет посмотреть: куда двое братьев идут через вересковое поле?
— У тебя будет волшебный ключ, — говорит Норвегия. — Но воспользоваться им неправильно можно лишь один раз. Ошибёшься — всё пропало. Я хочу сказать, действительно всё.
Твоя правда, думает Исландия. Всё, что вокруг, он больше ощущает, чем видит. Луны нет. Под ногами шуршит мёртвый вереск. Где-то далеко, за линией горизонта, булькает алое сердце вулкана; от этого становится то ли страшнее — то ли наоборот.
— Руку, — велит Норвегия.
— Зачем?
— Я сказал, руку.
Исландия тянется наугад, и Норвегия вкладывает холодные пальцы ему в ладонь.
— Держи ключ крепче.
— Какой ключ? Я ничего не... Ай!
Из-под земли сполохом взмётывается змея. Исландия хочет отпрянуть — но Норвегия держит его, спрашивает безразлично:
— Что это?
— Откуда я знаю! Не я здесь колдун!
— Знаешь, — шепчет змея по-норвежски.
Искры из её пасти гаснут в траве. Надтреснутое небо сочится гноем. В нос шибает густым, будто бы знакомым запахом: запёкшаяся до черноты кровь. Трупные мухи, рассечённое до самых позвонков горло, вспоротый, как мешок с драгоценностями, живот...
— "Змея раны", - говорит Исландия, сам себе не веря. — Это... меч?
И змея падает в траву, холодно сверкнув рукоятью напоследок.
— Стой, — велит Норвегия, когда Исландия склоняется над мечом. — Это ещё не твой подарок. Идём дальше.
И они идут.
На горизонте расползается зарево, будто встаёт полуночное солнце. Чем ближе они подходят, тем ярче горит. Пальцы Норвегии впиваются в руку до боли, — чтобы Исландия не убежал, что ли?
— Куда ты меня ведёшь? Там пожар.
— Я знаю.
Ветер становится тёплым. Потом - горячим. Потом искры начинают жечь сквозь одежду. Норвегия не сбавляет шагу. Меховая оторочка, думает Исландия; мы вспыхнем, как два хорошо просмоленных факела — один побольше, другой поменьше... но погодите, почему не трещит трава?
И откуда плеск?
— Норвегия, — спрашивает он, — это море горит?
В пляшущем свете кажется, что Норвегия улыбается. Но, конечно, только кажется.
Глазам становится горячо и больно. Исландия жмурится, говорит торопливо — пока не лопнула кожа башмаков, которые вот-вот оближет прибой; пока не пошло волдырями лицо:
— "Огонь всех вод". Золото, это значит — золото...
Жар отступает.
Исландия промаргивается: темнота вокруг кажется зелёной и расходится узорчатыми кругами.
— Поздравляю, — говорит Норвегия.
На этот раз Исландия не наклоняется. Молча ступает по монетам, как по прибрежной гальке; золото осыпается под ногами, и он изо всех сил старается не думать, сколько всего мог бы накупить. Наверное, не купил бы и тощей коровы, с подобным богатством так и случается... вот только откуда он это знает?
— Норвегия...
— Тссс. Слышишь?
Исландия чутко вскидывается. Но вокруг лишь ветер шелестит вереском да хрустят последние монетки под ногами.
— Что?
— Значит, не слышишь. Слушай.
И, когда он уже устаёт напрягать слух, ветер доносит серебристое конское ржание.
Конь танцует в поле. Встаёт на дыбы, бьёт копытами, размётывает спутанную гриву. Всадник в седле смеётся. Он бесплотен, его тут нет, понимает Исландия; это ночной туман, лоскутья облаков и дыма... но что-то важное есть в этом силуэте, о чём-то он должен сказать.
Туман над головой всадника собирается в войлочную шапку. Два ворона с карканьем вылетают из-под копыт.
Исландию прошибает потом, холодным и жарким одновременно.
— Один? Ты хочешь сказать, это Один? Но под ним же не Слейпнир, куда бы Слейпнир дел ещё четыре ноги...
Норвегия только пожимает плечами.
— Ох, — шепчет Исландия. — Это вообще не конь, да?
— Громче. Чтобы тебя услышали.
— Один — Игг. "Скакун Игга" — Иггдрасиль. Ясень Иггдра...
Договорить он не успевает.
Всадник оборачивается и смотрит на него.
Скр-р-р-р.
Ствол велик, но даже ему трудно держать такую тяжесть. Ветви, качаясь, задевают раскрытый глаз; это не больно, уже давно не больно. Когда висишь здесь целую вечность, ко всему можно привыкнуть... и за всё воздастся сторицей.
Рот полон горячей кровью. Побеги ясеня щекочут лёгкие изнутри. Я знаю руны, я могу петь, хочет крикнуть он, — но губы не размыкаются.
"Они зашили тебе рот, брат".
Да, вспоминает он; мне зашили рот. И скоро меня свяжут кишками собственного сына, чтобы я не сбежал... но какой в этом смысл, куда я сбегу с Иггдрасиля? И мои волосы, зачем они отрезали мои золотые волосы, теперь муж будет в гневе... о, он всем им задаст! никто не может обкрадывать дочь асов!
Исландия беззвучно плачет.
Цветной клубок разматывается в его голове. Ясень скрипит и вздыхает, внутри ствола перекликаются на сотню голосов; Исландия узнаёт каждый. Каждое имя, каждый кеннинг. Он успевает вспомнить их все.
А потом ясень, надломившись в сердцевине, кренится и падает.
— Нравится? — спрашивает Норвегия сверху.
Трава колет щёку. Накрапывает дождь. Исландия поднимает голову, пробуя разлепить губы. Почему-то не выходит, и это пугает. Что такое, ясеня ведь нет, померещился, тут только вересковое поле...
И Норвегия, чтоб ему провалиться. Поглубже, понадёжнее.
Исландия трогает рот. Не зашит, конечно, — как такое в голову пришло? Просто склеились губы. Наверное, всё-таки пошла кровь из горла.
С трудом облизнувшись, он замирает.
Мёд.
Чистый мёд, его ни с чем не спутаешь.
Наверное, лицо у Исландии сейчас совсем глупое, потому что Норвегия фыркает, легко стукнув его по макушке.
— Будешь много пить и целоваться — сотрётся. Не благодари.
И, развернувшись, уходит в ночь.
Исландия ошалело смотрит ему вслед. Ветер на несколько мгновений разгоняет тучи, и луна успевает заглянуть в прореху, как любопытный драконий глаз. Синий плащ Норвегии трепещет, и, откинувшись на траву, Исландия почему-то думает, что синий — очень красивый цвет. К нему бы ещё серебра и чуть-чуть давленой брусники.
— Серебро, — бормочет он в небо. — "Снег тигеля".
Начинается снегопад.
Кто-то должен записать всё это, думает он, возвращаясь домой в одиночестве.
Кто-то обязательно должен это записать.